Эмилий павел. Луций эмилий павел македонский Луций эмилий павел македонский

Что силь­нее спо­соб­ст­ву­ет исправ­ле­нию нра­вов? Демо­крит учил молить­ся о том, чтобы из объ­ем­лю­ще­го нас возду­ха навстре­чу нам неиз­мен­но выхо­ди­ли лишь бла­гие обра­зы - срод­ные и полез­ные чело­ве­ку, а не зло­ве­щие или ник­чем­ные; тем самым он внес в фило­со­фию мысль, невер­ную и веду­щую к неис­чис­ли­мым пред­рас­суд­кам. () Что до меня, то, при­леж­но изу­чая исто­рию и зани­ма­ясь сво­и­ми писа­ни­я­ми, я при­учаю себя посто­ян­но хра­нить в душе память о самых луч­ших и зна­ме­ни­тых людях, а все дур­ное, пороч­ное и низ­кое, что неиз­беж­но навя­зы­ва­ет­ся нам при обще­нии с окру­жаю­щи­ми, оттал­ки­вать и отвер­гать, спо­кой­но и радост­но устрем­ляя свои мыс­ли к достой­ней­шим из образ­цов.

() Тем вре­ме­нем из Рима при­бы­ло посоль­ство (чис­лом десять чело­век ), и Эми­лий воз­вра­тил македо­ня­нам их зем­лю и горо­да, раз­ре­шил им жить сво­бод­но и по соб­ст­вен­ным зако­нам, и лишь обя­зал пла­тить рим­ля­нам подать в сто талан­тов, то есть более чем вдвое мень­ше, неже­ли они пла­ти­ли сво­им царям. Он устра­и­вал все­воз­мож­ные состя­за­ния, при­но­сил жерт­вы богам, зада­вал пиры и обеды, () без труда покры­вая рас­хо­ды за счет цар­ской каз­ны и обна­ру­жи­вая столь­ко заботы о поряд­ке, бла­го­вид­но­сти, радуш­ном при­е­ме и долж­ном раз­ме­ще­нии гостей, о том, чтобы каж­до­му были ока­за­ны честь и дру­же­лю­бие в точ­ном соот­вет­ст­вии с его заслу­га­ми, что гре­ки толь­ко диви­лись, как он нахо­дит вре­мя для забав и, зани­ма­ясь важ­ней­ши­ми государ­ст­вен­ны­ми дела­ми, не остав­ля­ет без наблюде­ния и дела мало­важ­ные. () Несмот­ря на щед­рость и пыш­ность при­готов­ле­ний, наи­бо­лее лако­мым блюдом для при­гла­шен­ных и отрад­ней­шим для их взо­ров зре­ли­щем бывал сам Эми­лий, и это достав­ля­ло ему нема­лую радость; вот поче­му, когда изум­ля­лись его усер­дию и ста­ра­ни­ям, он отве­чал, что устро­ить пир и выстро­ить бое­вую линию - зада­чи весь­ма сход­ные: пер­вый дол­жен быть как мож­но при­ят­нее в гла­зах гостей, вто­рая - как мож­но страш­нее в гла­зах вра­гов. () Не менее горя­чо его хва­ли­ли за бес­ко­ры­стие и вели­ко­ду­шие: он не поже­лал даже взгля­нуть на груды сереб­ра и золота, кото­рые извлек­ли из цар­ских сокро­вищ­ниц, но передал все кве­сто­рам для попол­не­ния обще­ст­вен­ной каз­ны. Он толь­ко раз­ре­шил сыно­вьям, боль­шим люби­те­лям книг, забрать себе биб­лио­те­ку царя и, рас­пре­де­ляя награ­ды за храб­рость, дал сво­е­му зятю Элию Тубе­ро­ну чашу весом в пять фун­тов. () Это тот самый Тубе­рон, о кото­ром мы уже упо­ми­на­ли и кото­рый жил вме­сте с пят­на­дца­тью сво­и­ми роди­ча­ми на дохо­ды от одно­го малень­ко­го поме­стья. Гово­рят, это был пер­вый сереб­ря­ный пред­мет в доме Эли­ев, и при­нес­ла его к ним доб­лесть и ока­зан­ный доб­ле­сти почет; до тех пор ни они сами, ни их жены нико­гда и не дума­ли о сереб­ря­ной или золо­той утва­ри.

29. () Бла­го­по­луч­но покон­чив с дела­ми Гре­ции, Эми­лий воз­вра­тил­ся в Македо­нию и тут полу­чил пред­пи­са­ние сена­та отдать на раз­граб­ле­ние вои­нам, участ­во­вав­шим в войне про­тив Пер­сея, эпир­ские горо­да. Он при­звал македо­нян пом­нить, что сво­бо­ду им даро­ва­ли рим­ляне, при­звал беречь свою сво­бо­ду, стро­го выпол­няя зако­ны и хра­ня меж собою согла­сие, и дви­нул­ся в Эпир. () Наме­ре­ва­ясь совер­шить напа­де­ние неожидан­но и повсюду в один час, он вызвал к себе из каж­до­го горо­да по деся­ти самых почтен­ных и ува­жа­е­мых мужей и при­ка­зал им, чтобы все сереб­ро и золо­то, хра­нив­ше­е­ся в хра­мах и част­ных домах, было в назна­чен­ный день собра­но и выда­но. С каж­дой из этих депу­та­ций он отпра­вил сол­дат во гла­ве с цен­ту­ри­о­ном - слов­но бы кара­уль­ных, кото­рым пору­че­но разыс­ки­вать и при­ни­мать золо­то. () Когда насту­пил ука­зан­ный день, эти вои­ны, все разом, рину­лись гра­бить, так что в тече­ние часа было обра­ще­но в раб­ство сто пять­де­сят тысяч чело­век и разо­ре­но семь­де­сят горо­дов, но в резуль­та­те столь гибель­но­го и все­об­ще­го опу­сто­ше­ния на долю каж­до­го сол­да­та при­шлось не более один­на­дца­ти драхм. Всех при­вел в ужас такой исход вой­ны: досто­я­ние цело­го наро­да, раз­ме­нян­ное по мело­чам, обер­ну­лось ничтож­ным при­быт­ком в руках победи­те­лей.

30. () Испол­нив это пору­че­ние сена­та, в выс­шей сте­пе­ни про­тив­ное его нату­ре, снис­хо­ди­тель­ной и мяг­кой, Эми­лий спу­стил­ся в Орик. Оттуда он пере­пра­вил­ся с вой­ском в Ита­лию и поплыл вверх по Тиб­ру на цар­ском кораб­ле с шест­на­дца­тью ряда­ми греб­цов, пыш­но укра­шен­ном вра­же­ским ору­жи­ем, пур­пур­ны­ми тка­ня­ми и ков­ра­ми, так что рим­ляне, кото­рые несмет­ны­ми тол­па­ми высы­па­ли из горо­да и шли по бере­гу вро­вень с суд­ном, мед­лен­но про­дви­гав­шим­ся про­тив тече­ния, в какой-то мере уже зара­нее насла­ди­лись зре­ли­щем три­ум­фа.

() Но вои­ны, с вожде­ле­ни­ем взи­рав­шие на цар­ские сокро­ви­ща, счи­тая, что они полу­чи­ли мень­ше, чем заслу­жи­ва­ют, втайне кипе­ли зло­бою на Эми­лия имен­но по этой при­чине, вслух же обви­ня­ли его в том, что, коман­дуя ими, он про­явил суро­вость насто­я­ще­го тиран­на, и были не слиш­ком склон­ны под­дер­жать его прось­бу о три­ум­фе. () Заме­тив это, Сер­вий Галь­ба, кото­рый был вра­гом Эми­лия, хоть и слу­жил у него воен­ным три­бу­ном, дерз­нул откры­то заявить, что три­умф Эми­лию давать не сле­ду­ет. Он рас­пу­стил сре­ди сол­дат мно­же­ство кле­вет­ни­че­ских слу­хов об их пол­ко­вод­це и тем еще силь­нее раз­жег нена­висть к нему, а народ­ных три­бу­нов про­сил пере­не­сти слу­ша­ние дела назав­тра: до кон­ца дня оста­ва­лось все­го четы­ре часа, кото­рых, по сло­вам Галь­бы, для обви­не­ния было недо­ста­точ­но. () Три­бу­ны, одна­ко, веле­ли ему, если у него есть что ска­зать, гово­рить немед­лен­но, и он начал про­стран­ную, напол­нен­ную все­воз­мож­ны­ми поно­ше­ни­я­ми речь, кото­рая тяну­лась до самых суме­рек. Нако­нец совсем стем­не­ло, и три­бу­ны рас­пу­сти­ли собра­ние, а сол­да­ты, осмелев, собра­лись вокруг Галь­бы, сго­во­ри­лись и на рас­све­те заня­ли Капи­то­лий, где народ­ные три­бу­ны реши­ли воз­об­но­вить собра­ние на сле­ду­ю­щий день.

31. () Утром нача­лось голо­со­ва­ние, и пер­вая три­ба пода­ла голос про­тив три­ум­фа. Это ста­ло извест­но осталь­ным три­бам и сена­ту, и народ был до край­но­сти опе­ча­лен оскорб­ле­ни­ем, кото­рое нано­сят Эми­лию, но лишь гром­ко роп­тал, не реша­ясь что бы то ни было пред­при­нять. Одна­ко знат­ней­шие сена­то­ры кри­ча­ли, что тво­рит­ся страш­ное дело, и при­зы­ва­ли друг дру­га поло­жить пре­дел наг­ло­сти и бес­чин­ству сол­дат, кото­рые не оста­но­вят­ся перед любым без­за­ко­ни­ем или наси­ли­ем, если никто и ничто не поме­ша­ет им лишить Пав­ла Эми­лия побед­ных поче­стей. () Дер­жась все вме­сте, они про­би­лись сквозь тол­пу, под­ня­лись на Капи­то­лий и выра­зи­ли жела­ние, чтобы три­бу­ны пре­рва­ли пода­чу голо­сов, пока они не выска­жут наро­ду то, что наме­ре­ны ему сооб­щить. Когда все уго­мо­ни­лись и насту­пи­ла тиши­на, впе­ред вышел Марк Сер­ви­лий, быв­ший кон­сул, сра­зив­ший в поедин­ках два­дцать три непри­я­те­ля, и ска­зал, что лишь теперь он до кон­ца ура­зу­мел, какой вели­кий пол­ко­во­дец Эми­лий Павел, () если с таким испор­чен­ным и раз­нуздан­ным вой­ском он совер­шил столь пре­крас­ные и вели­кие подви­ги, и, что он, Сер­ви­лий, не может понять, поче­му рим­ляне, вос­тор­жен­но празд­но­вав­шие победу над илли­рий­ца­ми и лигу­ра­ми, теперь отка­зы­ва­ют себе в удо­воль­ст­вии увидеть воочию царя македо­нян и всю сла­ву Алек­сандра и Филип­па, пав­шую пред рим­ским ору­жи­ем. () « Слы­хан­ное ли дело, - про­дол­жал он, - преж­де, когда до горо­да дока­ти­лась лишь смут­ная мол­ва о победе, вы при­нес­ли жерт­вы богам и моли­ли их о том, чтобы слух поско­рее под­твер­дил­ся, а когда при­был сам пол­ко­во­дец, при­ве­зя победу с собою, вы лиша­е­те богов поче­стей, а себя радо­сти, точ­но бои­тесь взгля­нуть на вели­чие достиг­ну­то­го вами или щади­те про­тив­ни­ка! И все же было бы луч­ше, если бы состра­да­ние к вра­гу рас­стро­и­ло три­умф, но не зависть к глав­но­ко­ман­ду­ю­ще­му. () Меж­ду тем, - вос­клик­нул он, - зло­ба, ваши­ми ста­ра­ни­я­ми, забра­ла такую силу, что о заслу­гах пол­ко­во­д­ца и о три­ум­фе осме­ли­ва­ет­ся раз­гла­голь­ст­во­вать чело­век без еди­но­го шра­ма на теле, глад­кий и лос­ня­щий­ся от без­за­бот­ной жиз­ни, и где? - перед нами, кото­рых бес­чис­лен­ные раны научи­ли судить о досто­ин­ствах и недо­стат­ках пол­ко­вод­цев!» И вот как он был отпразд­но­ван. Народ в кра­си­вых белых одеж­дах запол­нил помо­сты, ско­ло­чен­ные в теат­рах для кон­ных риста­ний (рим­ляне зовут их « цир­ка­ми» ) и вокруг фору­ма и занял все ули­цы и квар­та­лы, откуда мож­но было увидеть шест­вие. () Две­ри всех хра­мов рас­пах­ну­лись настежь, свя­ти­ли­ща напол­ни­лись вен­ка­ми и бла­го­вон­ны­ми куре­ни­я­ми; мно­го­чис­лен­ные лик­то­ры и слу­жи­те­ли рас­чи­ща­ли путь, оттес­няя тол­пу, запрудив­шую середи­ну доро­ги, и оста­нав­ли­вая тех, кто бес­по­рядоч­но метал­ся взад и впе­ред. Шест­вие было разде­ле­но на три дня , и пер­вый из них едва вме­стил назна­чен­ное зре­ли­ще: с утра дотем­на на двух­стах пяти­де­ся­ти колес­ни­цах вез­ли захва­чен­ные у вра­га ста­туи, кар­ти­ны и гигант­ские изва­я­ния. () На сле­ду­ю­щий день по горо­ду про­еха­ло мно­же­ство пово­зок с самым кра­си­вым и доро­гим македон­ским ору­жи­ем; оно свер­ка­ло толь­ко что начи­щен­ной медью и желе­зом и, хотя было уло­же­но искус­но и весь­ма разум­но, каза­лось нагро­мож­ден­ным без вся­ко­го поряд­ка: шле­мы бро­ше­ны поверх щитов, пан­ци­ри - поверх поно­жей, () крит­ские пель­ты, фра­кий­ские гер­ры , кол­ча­ны - впе­ре­меш­ку с кон­ски­ми уздеч­ка­ми, и груды эти още­ти­ни­лись обна­жен­ны­ми меча­ми и насквозь про­ткну­ты сарисса­ми. Отдель­ные пред­ме­ты недо­ста­точ­но плот­но при­ле­га­ли друг к дру­гу, а пото­му, стал­ки­ва­ясь в дви­же­нии, изда­ва­ли такой рез­кий и гроз­ный лязг, что даже на эти побеж­ден­ные доспе­хи нель­зя было смот­реть без стра­ха. () За повоз­ка­ми с ору­жи­ем шли три тыся­чи чело­век и нес­ли сереб­ря­ную моне­ту в семи­стах пяти­де­ся­ти сосудах; каж­дый сосуд вме­щал три талан­та и тре­бо­вал четы­рех носиль­щи­ков. За ними шли люди, искус­но выстав­ляя напо­каз сереб­ря­ные чаши, куб­ки, рога и ков­ши, отли­чав­ши­е­ся боль­шим весом и мас­сив­но­стью чекан­ки.

33. () На тре­тий день, едва рас­све­ло, по ули­цам дви­ну­лись тру­ба­чи, играя не свя­щен­ный и не тор­же­ст­вен­ный напев, но бое­вой, кото­рым рим­ляне под­бад­ри­ва­ют себя на поле бит­вы. За ними вели сто два­дцать откорм­лен­ных быков с вызо­ло­чен­ны­ми рога­ми, лен­ты и вен­ки укра­ша­ли голо­вы живот­ных. Их вели на закла­ние юно­ши в перед­ни­ках с пур­пур­ной кай­мой, а рядом маль­чи­ки нес­ли сереб­ря­ные и золотые сосуды для воз­ли­я­ний. () Далее нес­ли золотую моне­ту, рас­сы­пан­ную, подоб­но сереб­ря­ной, по сосудам вме­сти­мо­стью в три талан­та каж­дый. Чис­ло их было семь­де­сят семь. Затем шли люди, высо­ко над голо­вою под­ни­мав­шие свя­щен­ный ковш, отли­тый, по при­ка­зу Эми­лия, из чисто­го золота, весив­ший десять талан­тов, и укра­шен­ный дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми, а так­же анти­го­ниды, селев­киды , чаши работы Ферик­ла и золотую утварь со сто­ла Пер­сея. () Далее сле­до­ва­ла колес­ни­ца Пер­сея с его ору­жи­ем; поверх ору­жия лежа­ла диа­де­ма. А там, чуть поза­ди колес­ни­цы, вели уже и цар­ских детей в окру­же­нии целой тол­пы вос­пи­та­те­лей, учи­те­лей и настав­ни­ков, кото­рые пла­ка­ли, про­сти­ра­ли к зри­те­лям руки и учи­ли детей тоже молить о состра­да­нии. () Но дети, - двое маль­чи­ков и девоч­ка, - по неж­но­му сво­е­му воз­рас­ту еще не мог­ли постиг­нуть всей тяже­сти и глу­би­ны сво­их бед­ст­вий. Тем бо́ льшую жалость они вызы­ва­ли про­сто­душ­ным неведе­ни­ем свер­шив­ших­ся пере­мен, так что на само­го Пер­сея почти никто уже и не смот­рел - столь вели­ко было сочув­ст­вие, при­ко­вав­шее взо­ры рим­лян к малют­кам. Мно­гие не в силах были сдер­жать сле­зы, и у всех это зре­ли­ще вызва­ло сме­шан­ное чув­ство радо­сти и скор­би, кото­рое дли­лось, пока дети не исчез­ли из вида.

34. () Поза­ди детей и их при­служ­ни­ков шел сам царь в тем­ном гима­тии и македон­ских баш­ма­ках; под бре­ме­нем обру­шив­ше­го­ся на него горя он слов­но лишил­ся рас­суд­ка и изум­лен­но ози­рал­ся, ниче­го тол­ком не пони­мая. Его сопро­вож­да­ли дру­зья и близ­кие; их лица были иска­же­ны печа­лью, они пла­ка­ли и не спус­ка­ли с Пер­сея глаз, всем сво­им видом свиде­тель­ст­вуя, что скор­бят лишь о его судь­бе, о сво­ей же не дума­ют и не заботят­ся. () Царь посы­лал к Эми­лию про­сить, чтобы его изба­ви­ли от уча­стия в три­ум­фаль­ной про­цес­сии. Но тот, по-види­мо­му, насме­ха­ясь над его мало­ду­ши­ем и чрез­мер­ной любо­вью к жиз­ни, отве­тил: « В чем же дело? Это и преж­де зави­се­ло от него, да и теперь ни от кого ино­го не зави­сит - сто­ит ему толь­ко поже­лать!..» Эми­лий недву­смыс­лен­но наме­кал, что позо­ру сле­ду­ет пред­по­честь смерть, но на это несчаст­ный не решил­ся, теша себя каки­ми-то непо­нят­ны­ми надеж­да­ми, и вот - стал частью у него же взя­той добы­чи.

() Далее нес­ли четы­ре­ста золотых вен­ков, кото­рые через осо­бые посоль­ства вру­чи­ли Эми­лию горо­да, поздрав­ляя его с победой. И нако­нец на вели­ко­леп­но убран­ной колес­ни­це ехал сам пол­ко­во­дец - муж, кото­рый и без всей этой рос­ко­ши и зна­ков вла­сти был досто­ин все­об­ще­го вни­ма­ния; он был одет в пур­пур­ную, заткан­ную золо­том тогу, и дер­жал в пра­вой руке вет­ку лав­ра. () Все вой­ско, тоже с лав­ро­вы­ми вет­вя­ми в руках, по цен­ту­ри­ям и мани­пу­лам, сле­до­ва­ло за колес­ни­цей, рас­пе­вая по ста­рин­но­му обы­чаю насмеш­ли­вые пес­ни, а так­же гим­ны в честь победы и подви­гов Эми­лия. Все про­слав­ля­ли его, все назы­ва­ли счаст­лив­цем, и никто из порядоч­ных людей ему не завидо­вал. Но суще­ст­ву­ет, веро­ят­но, некое боже­ство, удел кое­го - уме­рять чрез­мер­ное сча­стье и так сме­ши­вать жре­бии чело­ве­че­ской жиз­ни, дабы ни одна не оста­лась совер­шен­но непри­част­ною бед­ст­ви­ям и дабы, по сло­ву Гоме­ра , самы­ми пре­успе­ваю­щи­ми каза­лись нам те, кому дове­лось изведать и худ­шие и луч­шие дни.

35. () У Эми­лия было четы­ре сына; двое, Сци­пи­он и Фабий, вошли, как я уже гово­рил, в дру­гие семьи, двое осталь­ных, кото­рые роди­лись от вто­рой жены и были еще под­рост­ка­ми, вос­пи­ты­ва­лись в доме отца. () Один из них скон­чал­ся за пять дней до три­ум­фа Эми­лия на пят­на­дца­том году, дру­гой, две­на­дца­ти­лет­ний, умер вслед за бра­том через три дня после три­ум­фа, и не было сре­ди рим­лян ни еди­но­го, кото­рый бы не состра­дал это­му горю, - все ужа­са­лись жесто­ко­сти судь­бы, не посты­див­шей­ся вне­сти такую скорбь в дом сча­стья, радо­сти и празд­нич­ных жерт­во­при­но­ше­ний и при­ме­шать сле­зы и при­чи­та­ния к побед­ным гим­нам три­ум­фа.

36. () Одна­ко Эми­лий спра­вед­ли­во рас­судил, что муже­ство и стой­кость потреб­ны людям не толь­ко про­тив сарисс и дру­го­го ору­жия, но рав­ным обра­зом и про­тив вся­че­ских уда­ров судь­бы, и так разум­но повел себя в этом слож­ном сте­че­нии обсто­я­тельств, что дур­ное исчез­ло в хоро­шем и част­ное - во все­об­щем, не уни­зив вели­чия победы и не оскор­бив ее досто­ин­ства. () Едва успев похо­ро­нить сына, умер­ше­го пер­вым, он, как уже было ска­за­но, спра­вил три­умф, а когда после три­ум­фа умер вто­рой, он созвал рим­ский народ и про­из­нес перед ним речь - речь чело­ве­ка, кото­рый не сам ищет уте­ше­ния, но жела­ет уте­шить сограж­дан, удру­чен­ных его бедою. Он ска­зал, что нико­гда не боял­ся ниче­го, зави­ся­ще­го от рук и помыс­лов чело­ве­че­ских, но что из боже­ских даров () неиз­мен­ный страх у него вызы­ва­ла уда­ча - самое нена­деж­ное и пере­мен­чи­вое из все­го суще­го, - осо­бен­но же во вре­мя послед­ней вой­ны, когда уда­ча, точ­но све­жий попут­ный ветер, спо­соб­ст­во­ва­ла всем его начи­на­ни­ям, так что вся­кий миг он ожидал какой-нибудь пере­ме­ны или пере­ло­ма. « Отплыв из Брун­ди­зия, - про­дол­жал он, я за один день пере­сек Ионий­ское море и выса­дил­ся на Кер­ки­ре. На пятый день после это­го я при­нес жерт­ву богу в Дель­фах, а еще через пять дней при­нял под свою коман­ду вой­ско в Македо­нии. Совер­шив обыч­ные очи­ще­ния, я сра­зу же при­сту­пил к делу и в тече­ние сле­ду­ю­щих пят­на­дца­ти дней самым успеш­ным обра­зом закон­чил вой­ну. () Бла­го­по­луч­ное тече­ние собы­тий усу­губ­ля­ло мое недо­ве­рие к судь­бе, и так как непри­я­тель был совер­шен­но обез­вре­жен и не гро­зил уже ника­ки­ми опас­но­стя­ми, более все­го я боял­ся, как бы сча­стье не изме­ни­ло мне в море, на пути домой - вме­сте со всем этим огром­ным и победо­нос­ным вой­ском, с добы­чей и плен­ным цар­ским семей­ст­вом. Но это­го не слу­чи­лось, я при­был к вам целым и невреди­мым, весь город радо­вал­ся, лико­вал и при­но­сил богам бла­годар­ст­вен­ные жерт­вы, а я по-преж­не­му подо­зре­вал судь­бу в ковар­ных умыс­лах, зная, что нико­гда не разда­ет она людям свои вели­кие дары без­воз­мезд­но. () Муча­ясь в душе, ста­ра­ясь пред­у­га­дать буду­щее наше­го государ­ства, я изба­вил­ся от это­го стра­ха не преж­де, чем лютое горе постиг­ло меня в моем соб­ст­вен­ном доме и, в эти вели­кие дни, я пре­дал погре­бе­нию моих заме­ча­тель­ных сыно­вей и един­ст­вен­ных наслед­ни­ков - обо­их, одно­го за дру­гим… () Теперь глав­ная опас­ность мино­ва­ла, я спо­ко­ен и твер­до наде­юсь, что судь­ба пре­будет неиз­мен­но к вам бла­го­склон­ной: бед­ст­ви­я­ми мои­ми и моих близ­ких она досы­та уто­ли­ла свою зависть к нашим успе­хам в Македо­нии и яви­ла в три­ум­фа­то­ре не менее убеди­тель­ный при­мер чело­ве­че­ско­го бес­си­лия, неже­ли в жерт­ве три­ум­фа, - с тою лишь раз­ни­цей, что Пер­сей, хотя и побеж­ден­ный, остал­ся отцом, а Эми­лий, его победи­тель, оси­ро­тел» .

37. () Вот какую бла­го­род­ную, воз­вы­шен­ную речь, как гово­рят, про­из­нес перед наро­дом Эми­лий, и сло­ва его были искрен­ни и непри­твор­ны. Но для Пер­сея, кото­ро­му Эми­лий сочув­ст­во­вал и вся­че­ски пытал­ся помочь, ему не уда­лось сде­лать почти ниче­го: царя толь­ко пере­ве­ли из так назы­вае­мо­го « кар­ке­ра» в место почи­ще и ста­ли обра­щать­ся с ним чуть менее суро­во, () но из-под стра­жи не осво­бо­ди­ли, и, как сооб­ща­ет бо́ льшая часть писа­те­лей, он умо­рил себя голо­дом. Впро­чем, по неко­то­рым сведе­ни­ям, он окон­чил жизнь стран­ным и необыч­ным обра­зом. Вои­ны, его кара­у­лив­шие, по какой-то при­чине невзлю­би­ли Пер­сея и, не нахо­дя ино­го спо­со­ба ему доса­дить, не дава­ли узни­ку спать: они зор­ко следи­ли за ним, сто­и­ло ему забыть­ся хотя бы на миг, как его тот­час буди­ли и с помо­щью все­воз­мож­ней­ших хит­ро­стей и выду­мок застав­ля­ли бодр­ст­во­вать, пока, изну­рен­ный вко­нец, он не испу­стил дух. () Умер­ли и двое его детей. Тре­тий, Алек­сандр, кото­рый, как гово­рят, был весь­ма иску­сен в резь­бе по дере­ву, выучил­ся латин­ско­му язы­ку и гра­мо­те и слу­жил пис­цом у долж­ност­ных лиц, счи­та­ясь пре­крас­ным зна­то­ком сво­е­го дела.

38. () Подви­ги в Македо­нии высо­ко ценят­ся, в то же вре­мя, и как вели­чай­шее бла­го­де­я­ние Эми­лия про­сто­му наро­ду, ибо он внес тогда в каз­ну столь­ко денег, что не было нуж­ды взи­мать с граж­дан подать вплоть до кон­суль­ства Гир­ция и Пан­сы , кото­рые испол­ня­ли долж­ность во вре­мя пер­вой вой­ны Анто­ния с Цеза­рем. () И при­ме­ча­тель­ная осо­бен­ность: при всей бла­го­склон­но­сти, при всем ува­же­нии, кото­рые питал к нему народ, Эми­лий был при­вер­жен­цем ари­сто­кра­тии и нико­гда ни сло­вом ни делом не угож­дал тол­пе, но при реше­нии любо­го вопро­са государ­ст­вен­ной важ­но­сти неиз­мен­но при­со­еди­нял­ся к самым знат­ным и могу­ще­ст­вен­ным. Впо­след­ст­вии это дало Аппию повод бро­сить рез­кий упрек Сци­пи­о­ну Афри­кан­ско­му. () Оба они в ту пору поль­зо­ва­лись в Риме наи­боль­шим вли­я­ни­ем, и оба при­тя­за­ли на долж­ность цен­зо­ра. Один имел на сво­ей сто­роне ари­сто­кра­тию и сенат (кото­рым с дав­них вре­мен хра­нил вер­ность род Аппи­ев), а дру­гой, хотя был велик и могу­ще­ст­вен сам по себе, во всех обсто­я­тель­ствах пола­гал­ся на любовь и под­держ­ку наро­да. Как-то раз Сци­пи­он явил­ся на форум в сопро­вож­де­нии несколь­ких воль­ноот­пу­щен­ни­ков и людей тем­но­го про­ис­хож­де­ния, но гор­ла­стых пло­щад­ных кри­ку­нов, лег­ко увле­каю­щих за собой тол­пу и пото­му спо­соб­ных ковар­ст­вом и наси­ли­ем достиг­нуть чего угод­но. Увидев его, Аппий гром­ко вос­клик­нул: () « Ах, Эми­лий Павел, как не засто­нать тебе в под­зем­ном цар­стве, видя, что тво­е­го сына ведут к цен­зу­ре гла­ша­тай Эми­лий и Лици­ний Фило­ник!»

Сци­пи­он поль­зо­вал­ся бла­го­склон­но­стью наро­да за то, что без­мер­но его воз­ве­ли­чи­вал; но и к Эми­лию, несмот­ря на его при­вер­жен­ность ари­сто­кра­тии, про­стой люд питал чув­ства не менее горя­чие, неже­ли к само­му усерд­но­му иска­те­лю рас­по­ло­же­ния тол­пы, гото­во­му во всем ей угож­дать. () Это явст­ву­ет из того, что, кро­ме всех осталь­ных поче­стей, рим­ляне удо­сто­и­ли его и цен­зу­ры - долж­но­сти, кото­рая счи­та­ет­ся самой высо­кой из всех и обле­ка­ет огром­ною вла­стью, меж­ду про­чим, вла­стью вер­шить над­зор за нра­ва­ми граж­дан. Цен­зо­ры изго­ня­ют из сена­та тех, кто ведет непо­до­баю­щую жизнь, объ­яв­ля­ют само­го достой­но­го пер­вым в сенат­ском спис­ке и могут опо­зо­рить раз­врат­но­го моло­до­го чело­ве­ка, ото­брав у него коня. Кро­ме того, они следят за оцен­кой иму­ще­ства и за подат­ны­ми спис­ка­ми. () При Эми­лии в них зна­чи­лось три­ста трид­цать семь тысяч четы­ре­ста пять­де­сят два чело­ве­ка, пер­вым в сена­те был объ­яв­лен Марк Эми­лий Лепид, заняв­ший это почет­ное место уже в чет­вер­тый раз, и лишь трое сена­то­ров, ничем себя не про­сла­вив­ших, исклю­че­ны из сосло­вия. Такую же уме­рен­ность Эми­лий и его това­рищ по долж­но­сти Мар­ций Филипп выка­за­ли и в отно­ше­нии всад­ни­ков.

39. () Бо́ льшая часть самых важ­ных дел была уже завер­ше­на, когда Эми­лий вне­зап­но захво­рал. Сна­ча­ла состо­я­ние его было тяже­лым, потом опас­ность мино­ва­ла, но болезнь оста­ва­лась мучи­тель­ной и упор­ной. По сове­ту вра­чей он уехал в Элею Ита­лий­скую и там про­жил дол­гое вре­мя в сво­ем поме­стье на бере­гу моря в тишине и покое. Рим­ляне тос­ко­ва­ли по нему, и часто в теат­рах разда­ва­лись кри­ки, свиде­тель­ст­во­вав­шие об их упор­ном жела­нии сно­ва его увидеть. () Одна­жды пред­сто­я­ло жерт­во­при­но­ше­ние, насто­я­тель­но тре­бо­вав­шее его при­сут­ст­вия, и так как Эми­лий чув­ст­во­вал себя уже доста­точ­но окреп­шим, он вер­нул­ся в Рим. Вме­сте с дру­ги­ми жре­ца­ми он при­нес жерт­ву, окру­жен­ный лику­ю­щей тол­пой, а назав­тра сно­ва совер­шил жерт­во­при­но­ше­ние, на этот раз один, в бла­го­дар­ность богам за свое исце­ле­ние. () Закон­чив обряд, он воз­вра­тил­ся к себе, лег в постель и тут неожидан­но, даже не осо­знав, не почув­ст­во­вав совер­шив­шей­ся пере­ме­ны, впал в бес­па­мят­ство, лишил­ся рас­суд­ка и на тре­тий день скон­чал­ся, достиг­нув в жиз­ни все­го, что, по обще­му убеж­де­нию, дела­ет чело­ве­ка счаст­ли­вым. Сами похо­ро­ны его достой­ны вос­хи­ще­ния: рев­ност­ное уча­стие всех собрав­ших­ся почти­ло доб­лесть покой­но­го самы­ми пре­крас­ны­ми и завид­ны­ми погре­баль­ны­ми дара­ми. () То было не золо­то, не сло­но­вая кость, не показ­ная пыш­ность убран­ства, но душев­ная склон­ность, почте­ние и любовь не толь­ко сограж­дан, но и про­тив­ни­ков. Все испан­цы, лигу­ры и македо­няне, сколь­ко их ни было тогда в Риме, собра­лись вокруг погре­баль­но­го одра, моло­дые и силь­ные под­ня­ли его на пле­чи и понес­ли, а люди постар­ше дви­ну­лись сле­дом, назы­вая Эми­лия бла­го­де­те­лем и спа­си­те­лем их род­ной зем­ли. () И вер­но, не толь­ко в пору побед рим­ско­го пол­ко­во­д­ца узна­ли все они его кротость и чело­ве­ко­лю­бие, нет, и впо­след­ст­вии, до кон­ца сво­ей жиз­ни, он про­дол­жал забо­тить­ся о них и ока­зы­вать им все­воз­мож­ные услу­ги, точ­но род­ным и близ­ким.

Наслед­ни­ка­ми сво­е­го состо­я­ния, кото­рое, как сооб­ща­ют, не пре­вы­ша­ло трех­сот семи­де­ся­ти тысяч, он оста­вил обо­их сыно­вей, но млад­ший, Сци­пи­он, усту­пил всю свою долю бра­ту, посколь­ку сам был при­нят более бога­тым домом Сци­пи­о­на Афри­кан­ско­го.

Тако­вы, судя по раз­лич­ным рас­ска­зам, были жизнь и нрав Пав­ла Эми­лия.

Луций Эмилий Павел (консул 219 до н. э.) - Луций Эмилий Павел (26 мая 150 года до. н.э 216 до н. э.) дважды римский консул в 219 и 216 годах до н. э. В первый год консульства Павел учавствовал во второй Иллирийской войне, победил Деметрия Фарского, который был вынужден бежать к… … Википедия

Луций Эмилий Павел Македонский - У этого термина существуют и другие значения, см. Луций Эмилий Павел. Луций Эмилий Павел Македонский Lucius Aemilius Paulus Macedonicus … Википедия

Луций Эмилий Павел (консул 219 года до н. э.) - У этого термина существуют и другие значения, см. Луций Эмилий Павел. Луций Эмилий Павел Lucius Aemilius Paulus Консул Римской республики 219 и 216 до н. э … Википедия

Луций Эмилий Лепид Павел - Луций Эмилий Павел LUCIVS AEMILIVS PAVLVS Род деятельности: Консул Римской империи Дата рождения: ок. 28 до н. э. Дата смерти … Википедия

Эмилий Павел - (Луций Эмилий Павел) (ок. 230 160 гг. до н.э.) полководец, победитель македонского царя Персея Устроить пир и выстроить боевую линию задачи весьма сходные: первый должен быть как можно приятнее в глазах гостей, вторая как можно страшнее в глазах… … Сводная энциклопедия афоризмов

Луций Эмилий Лепид Павел (консул 50 года до н. э.) - У этого термина существуют и другие значения, см. Луций Эмилий Павел. Луций Эмилий Лепид Павел Lucius Aemilius Lepidus Paullus Консул 50 до н. э. Отец: Марк Эмилий Леп … Википедия

Луций Эмилий Лепид Павел (консул 1 года) - У этого термина существуют и другие значения, см. Луций Эмилий Павел. Луций Эмилий Павел LUCIVS AEMILIVS PAVLVS Род деятельности: Консул Римской империи Дата рождения: ок. 28 до н. э … Википедия

ЭМИЛИЙ ПАВЕЛ - 1 . Луций (Lucius Aemilius Paulus) (г. р. неизв. 216 до н. э.) рим. гос. деятель и полководец. Из старинного патрицианского рода Эмилиев. Консул 219 и 216. В 219 одержал победу над иллирийскими племенами. В 216 вместе с консулом Г. Теренцием… … Советская историческая энциклопедия

Участие в войнах: Война с Лузитанами. Война с Лигурийцами и Ингавнами. Македонская Война
Участие в сражениях:

(Lucius Aemilius Paullus Macedonicus) Древнеримский полководец, консул, завоеватель Македонии

Луций Эмилий к 195 г.до н.э. трижды побывал военным трибуном и квестором.

В 194 г.до н.э. был назначен одним из триумвиров, чтобы основать колонию в Кротоне.

В 193 г.до н.э. его избрали курульным эдилом.

В 192 г.до н.э. был принят в коллегию авгуров.

В 191 г.до н.э. стал претором Дальней Испании, чуть позже имел там полномочия проконсула. Известен войной с лузитанами ; вначале он был разбит при Ликоне , потери армии Эмилия Павела составили 6 тысяч солдат, но после одержал уверенную победу и восстановил заново порядок в провинции.

В 189 г.до н.э. Эмилий Павел вошел в состав комиссии легатов, которая рассматривала азиатские вопросы и заключала мир с царем Антиохом . Комиссия враждовала с проконсулом Гнеем Манлием Вульсоном , провоцировавшим конфликт с Антиохом и самовольно развязавшим войну с галатами.

Возвратясь в Рим, Павел принялся за соискание консульства, но три раза проигрывал выборы и получил эту должность только в 182 г.до н.э. Был направлен в Лигурию и успешно проводил там военные действия.

В 181 г.до н.э. его полномочия продлили, и Павел выступил в поход на лигурийцев-ингавно в.

В 168 г.до н.э. Павел отправился в Македонию к римской армии, которая стояла у Гераклеона. При помощи обходного маневра он вынудил македонское войско отойти к Пидне , где и одержал над неприятелем решительную победу.

Эмилий Павел возвратился в Италию в конце 167 г.до н.э. с фантастической добычей. Его солдаты высказывали недовольство решением командующего целиком передать казну государству и попытались воспрепятствовать присуждению ему права на триумф. Триумф, однако, все равно состоялся, а добыча в македонской войне была настолько велика, что с того времени в Риме прекратили взимать трибут.

В 164 г.до н.э. Павел был избран на должность цензора. Умер Луций Эмилий Павел в 160 г.до н.э.